Монолог матери, потерявшей ребёнка
Журналист в своей профессиональной деятельности сталкивается с огромным количеством самых разных жизненных историй. Иногда, приедешь поговорить на одну тему, а возвращаешься с материалами еще и по другой. Со временем таких материалов накапливается большое количество, не всегда они идут в печать. За написание этого текста я села не сразу. Нужно было время обдумать и осознать. Очень сложная тема, очень открытый разговор состоялся у меня с моей героиней. Долго сомневалась, публиковать или нет, ведь история очень болезненная, пронзительная. Но поняла, что обязана это сделать.
Светлана (имя героини изменено по ее просьбе) потеряла сына Сашу. Мальчик ушел из жизни в 13 лет от онкологического заболевания.
— Страшный диагноз был для нас действительно громом среди ясного неба, — рассказывает Светлана. — Хотя, по прошествии времени я понимаю, что тревожные знаки были уже за некоторое время до диагноза. Усталость, сонливость… Казалось, что это обычные и стандартные жалобы для школьников: нагрузка ведь действительно на них немалая. Но нет, это был он — рак. С этого все начиналось, а я упустила, не придала значения. Я думала об этом каждый день, может быть, если бы обратились к врачу раньше, то моего сына еще можно было спасти. Мы боролись за жизнь полтора года. Но страшная болезнь оказалась куда сильнее и коварнее.
Месяцы лечения, продолжительного, мучительного, но в них была надежда, пусть слабая, совсем призрачная, но она была. Светлана и Саша всегда были вместе, все эти полтора года они мужественно боролись, верили и надеялись.
— Я даже не думала, что мой сын-подросток такой сильный, такой мудрый и такой понимающий, — вспоминает женщина. — Однажды, где-то за месяц до того, как он покинул этот мир, сказал мне: «Мама, я знаю, что я умру, я это чувствую. Не держи меня, мне там будет легче, там больно уже не будет». В тот момент его слова меня просто пригвоздили к креслу, хотя разум уже давно понимал, что такой исход неизбежен. Это невозможно осознать и принять. Но, видя, какими были последние дни жизни моего мальчика, я уже просто умоляла Бога быстрее забрать его и закончить все страдания.
Его не стало в августе. Ночью. Мама, сутками сидевшая у постели больного ребенка, уснула ненадолго, в этот момент ее сын стал ангелом.
— Я долго упрекала себя в том, что не смогла быть в эти последние секунды с ним, — со слезами говорит она. — Почему я уснула?.. Может быть, так действительно нужно было. Он ушел тихо, во сне.
А дальше была круговерть печальных событий: подготовка к траурным мероприятиям. Я занималась этими вопросами, погрузившись настолько, что даже будто забыла о своем горе. Все было каким-то нереальным, неестественным в те дни. Настоящий ад начался позднее, когда я оказалась в пустой квартире совершенно одна. А кругом все напоминало о моем мальчике. Вещи, постель, пусть он долгие месяцы и не спал в ней, мебель. Казалось, что в моем доме нет места, где я могу спрятаться от этого кошмара. Нет, слез уже не было, была пустота и сильнейшая боль. Я много спала, очень хотела, чтобы Саша пришел ко мне хотя бы во сне. А он не приходил… Иногда, когда сил было чуть больше, я открывала его шкаф, брала в руки одежду. Мне казалось, что на ней еще сохранился запах моего сына. Совершенно незаметно для меня прошла осень. Я помню, как в конце ноября мне приснился сын. Он улыбался, только ничего не говорил. Это было так приятно. Когда я проснулась, увидела за окном первый снег. И мне показалось, что это знак — нужно отпустить его, учиться жить в новой, пусть и болезненной для меня, реальности.
Светлану постоянно поддерживали родственники, муж, подруги. Но, как признается он, ей нужно было все это перенести в одиночестве, осознать, понять, принять.
— Немного легче стало после того, как вышла на работу, — говорит она. — Пока Саша болел, я была с ним рядом, не работала. В каком-то смысле, именно работа вытащила меня из депрессии. Я брала на себя как можно больше поручений, чтобы у мозга не было свободной минуты на тягостные мысли. Вечером, конечно, вернувшись домой, снова плакала. Боль уходила постепенно и очень долго. Она живет во мне до сих пор, просто стала не такой острой, привычной. Сейчас моему сыну было бы уже 23. Я часто представляю, каким бы он был, чем бы занимался, исполнил ли свои мечты. Саша был моим единственным ребенком, после его ухода я уже не хотела иметь детей. Иногда знакомы говорили, мол, возьмите ребеночка-сироту, он будет вас радовать, отвлекать от грустных мыслей. Но мы не смогли, ни я, ни муж. Посчитали, что это будет нечестным по отношению к приемному ребенку. Особенно острую боль я чувствую, когда встречаю уже взрослых детей сына. Нет, никакого негатива нет к этим ребятам, как говорится, у каждого своя судьба. На кладбище бываю регулярно, но уже не плачу. Просто присаживаюсь и разговариваю с ним, рассказываю новости. Возможно, это странно, но без таких монологов я уже не могу обойтись. Каждый день я молюсь о том, чтобы ему там было хорошо, а еще молюсь за всех больных детей. Ни одна мать на земле не должна переживать то, что пережила я. Я теряла близких — родителей, друзей. Но боль утраты своего ребенка самая невыносимая. Мне часто задают вопрос: как ты справилась с этим? А я не справилась. Просто научилась жить заново. Сейчас я могу улыбаться, радоваться, а Саша — он всегда будет жить в моем сердце. Воспоминания о моем мальчике со временем изменили окраску, стали теплыми и приятными моментами, не вызывающими слез и отчаяния. Я знаю, что ему Там хорошо и спокойно, от этого спокойно и мне.
