Афганская война разделила жизнь на «до» и «после»

Об афганской войне сказано и написано немало. И тем не менее эта тема неиссякаема. Ведь она связана с неисчерпаемой человеческой памятью и впечатлениями тех, кому довелось оказаться в Республике Афганистан по долгу службы в период с 1979 по 1989 год. С одним из участников тех событий корреспондент «НН» поговорила в преддверии памятной даты 15-го февраля. Мой собеседник, Игорь Гирко, был призван в армию в 18 лет, в 1987 году.

— Призвали меня в погранвойска, — вспоминает Игорь Валерьянович. — Проводы в армию были такие же, как и у всех — никто не думал, что я отправлюсь на войну. Но вскоре, прибыв в часть, я написал рапорт. Потом — четыре месяца обучения. И вот я ступил на афганистанские земли в составе десантно-штурмовой маневренной группы, другими словами — спецназа пограничных войск.
Помню, как красиво было вокруг, как всё было интересно, ново. До этого я ни разу не видел гор. Ни разу не был в пустыне. У нас вдоль дороги растут елки, березы. А у них — бахчи, виноградники, персики, абрикосы. Но самое красивое — это небо в Афганистане. Такого я больше нигде не видел.
К климату, конечно, пришлось привыкать. Большой перепад температур — днем до 60 градусов тепла, ночью — минус 1 — 0. Вода, казалось бы, чистая, была полна разных бактерий и вирусов. Во фляжку с водой бросали три хлористые таблетки. Первый год мы пили практически «чистую хлорку». А потом организм привыкал, уже не реагировал на всё, и можно было напрямую пить из источников.
Помню, стояли мы как-то недели две на блок-посту, охраняли мост. А внизу 6-7 местных мыли золото в горной реке. Однажды вечером они шли после работы, мы попросили показать, что они намыли. Афганцы знали, что мы не заберем, поэтому один из них достал белый платочек, а в нем — целая пригоршня золота. Там реки были богаты на этот ценный металл.
Много интересного было. Казалось бы, идет война, но и красоту вокруг замечаешь. Единственное — тебя могут или убить, или покалечить…
Когда родители отправляли сына в армию, считали, что Игорь будет служить в пограничных войсках и дальше границ СССР его вряд ли отправят.
— Родители год не знали, что я на войне. Не только я — никто в письмах не упоминал об этом, чтобы не волновать родных. Потом на дембель ушел мой друг из Барановичей. Я попросил, чтобы он съездил к моим родителям и рассказал, что я в Афганистане. У мамы случился приступ, вызвали скорую. Реанимация. Спасли. Новость оказалась для нее слишком тяжелой и неожиданной.
Потом, да, пошла переписка. Правда, всё было строго: письма проверяли, поэтому тексты далеко не целиком доходили до адресата.
За полтора года в Афганистане Игорь Гирко участвовал в 26 боевых операциях. Боевые действия проводились регулярно. Десантные подразделения советских войск на вертолетах прилетали во все точки, где душманы «зажимали» наши подразделения — блокировали или обстреливали колонны.
— Зажав колонну, они взрывали первую и последнюю машины. А в середине — припасы и бензовозы. Попавшие в засаду по рации вызывали помощь, и мы вылетали. В это время душманы приступали к бензовозу, чтобы всю колонну облить бензином и сжечь. Вот такие случаи нам и нужно было успеть предотвратить.

Фото из семейного архива И.В. Гирко. Июль 1987 г. Игорь Гирко и Андрей Ельтищев. Учебный пункт Халкояр

Медицины в Афганистане как таковой не было. Во время совместных действий солдаты афганской освободительной армии привозили к нам раненых, потому что у них даже для перевязки ничего не было.
С местным населением отношения были разные. В зависимости от регионов. Были районы «наши» и те, которые находились под контролем душманов. В последних нам запрещали брать что-нибудь от местных, даже если они предлагали. Там очень плохо к нам относились. А в «наших» можно было ходить спокойнее, но всё же не по одному.
Был еще такой случай. Когда мы прилетали на новое место, выкапывали землянки и жили в них месяц-полтора. Все вверенные боеприпасы и оружие всегда носили с собой, спали, держа их при себе. И вот, покидая блок-пост, мы взяли все боеприпасы, заминировали землянку (после себя нельзя было ничего оставлять) и колонной двинулись в путь. Отъехали буквально метров сто, как за нами всё начало взрываться. То есть мы постоянно находились под слежением душманов.
В Афганистане цвело много маков — желтых, красных. Красивые поля. Вот только выращивали их в определенных целях, для приготовления наркотиков. Мы сжигали их брикетами — местные много производили на вывоз, на продажу.
Сколько лет прошло, я уже не помню название местности, но там была очень хорошая рыбалка, охота. Охотились мы в камышах на диких кабанов, которых было много, ведь мусульмане их не трогают — не едят свинину… Отправились один раз на охоту прапорщик и два солдата. Пропали. Начали их искать — тщетно. Разведка донесла, что они в таком-то кишлаке (прим. авт. — деревне). И вот, наше десантное подразделение, а также Пянджское, Московское, Керкинское и Тахта-Базарское отправилось в ту зону на поиски. Территория — как Несвижский район. Пошли от краев к центру… Три наших парня лежали на площади. Убитые, обезображенные. После этого и мы стали жестче.
Я полтора года воевал — и только одна контузия. Мне повезло. А один раз прилетели вертолеты, привезли боеприпасы и молодое пополнение. Вертолеты сели, солдаты начали выгружаться, и тут грянули выстрелы душманов. Парень, который пробыл в Афганистане две минуты, упал замертво. Когда вертолеты разгрузили, его повезли обратно.
Наше подразделение выходило в 1989-м из Афганистана самым последним — десантные войска стояли на прикрытии уходящих колонн. После того, как нас забрали на вертолетах, я еще полтора месяца дослужил и вернулся домой. Дома уже, конечно, готовились к встрече. Точной даты не знали, ведь в письме я написал примерное время демобилизации, поэтому родные ждали каждый день. И вот 17 мая я был демобилизован.
Ценность человеческой жизни очень сильно переосмысливается во время войны. Как и ценность дружбы. На тех товарищей, с кем служил, я мог положиться с полной уверенностью. Там у меня появились три лучших друга — из Минска, Ульяновска и Москвы. Мы до сих пор общаемся, переписываемся, каждый год поздравляем друг друга со всеми праздниками. Самая лучшая дружба — это армейская.
Я шел туда почти ребенком, а вернулся, как говорится, зрелым мужчиной. Мировоззрение поменялось. Полтора года войны не могут не изменить человека. Умение доверять людям, преданность до сих пор являются для меня важными качествами, — завершил свой рассказ Игорь Валерьянович.
Красота жизни и ужасы смерти — ни то, ни другое уже никогда не сотрется из памяти участников войны. Как и любая другая, афганская война разделила их жизнь на «до» и «после». И с этим временным промежутком между ними каждый свыкался по-своему. К счастью, мой собеседник справился с этой задачей. Женился, вырастил детей, растит внуков и лишь иногда, смотря на небо, вспоминает, что в Афганистане оно было другим.
Неонила ЛЮБАНЕЦ.